Великие комбинаторы.

                          

Ура! Первый отпуск! Саша не вошёл, а влетел в дом, схватил  Анечку в охапку    и  закружил по  комнате.

        - Представляешь, любимая, мы едем домой, в отпуск!

        - Да, отпусти же меня, - взмолилась Аня. – Пойду, сообщу тёте Марысе.        Тётя Марыся – это хозяйка небольшого дома, в котором снимали комнату молодая семья из Украины  Саша с Аней.     

        Марыся  Гнажацка, пожилая полька весьма скромного достатка, недорого приютившая молодую пару, чтобы частично заполнить финансовые бреши в своём бюджете, относилась к ним, тем не менее, как к своим детям. Дело в том, что сын тёти Марыси также был военным   и служил где–то в России. Саша, молодой лётчик, сразу после окончания военного училища, получил назначение в город Лиду Гродненской области.  И здесь свежеиспечённый молодой офицер сразу был назначен командиром экипажа штурмовика ИЛ-10. С ним приехала молодая жена, девушка, с которой Саша дружил  ещё с детства и жил  по соседству.

       Когда Анечка сообщила тёте Марысе о том, что они собираются в отпуск на родную Козельщину, все стали бурно обсуждать эту тему. Все – это тётя Марыся, её муж Юзеф и соседка тётя Даша. Они были поляками и славились своей предприимчивостью, как называется это сейчас. В те же времена они   считались по закону просто обычными спекулянтами, и их деятельность пресекалась  уголовным кодексом. Поляк – это «профессия», как шутят в народе, и деловая жилка польской стороны нашего мини–совета подсказала, что ехать надо не с пустыми руками, а взять с собой какой-либо товар для продажи там, чтобы  на этом заработать, или , хотя бы, оправдать дорогу. Главное – найти то, чего нет  в Украине.

       Решение пришло быстро. Белорусским совнархозом выпускались в то время очень ценные изделия для повседневного быта – металлические керогазы, которые пользовались большим спросом во всех союзных республиках. На вырученные от керогазов деньги, по дальнейшей задумке домашнего совета, предполагалось купить украинские электроутюги. Они выпускались Харьковским совнархозом и тоже пользовались  не меньшим спросом у населения огромной страны.

        Сашины отпускные – сто тридцать рублей и Анечкина учительская зарплата – семьдесят рублей, всё было отдано дяде Юзефу. Муж хозяйки тотчас же отправился осуществлять намеченный на совете план, взяв в помощники  смышлёного и совершенно свободного соседского парня по имени Юрек. Саша и Аня никогда раньше и близко не занимались подобными делами, но поверив опыту своих хозяев, решили, всё-таки, попробовать заработать таким способом. Через полтора часа вся кухня была заставлена новыми железными керогазами. Их было, аж целых восемь штук. Тётя Марыся принесла кипу старых газет, несколько рулончиков медицинских бинтов и все вместе новоиспечённые «коммерсанты» начали торжественно и скрупулёзно упаковывать приобретённый товар. Каждый экземпляр промасленного керогаза тщательно обкладывали старыми газетами, а затем накрепко обвязывали бинтами.  Затем, для удобства транспортировки, решили все упакованные по отдельности керогазы соединить вместе и, в результате окончательных трудов, получилось что-то наподобие большого упакованного куба.

Утром пришёл Юрек на помощь, и  вся честная компания отправилась через весь город на вокзал. Саша с Юреком несли, созданное общими усилиями, вчерашнее сооружение – огромный куб. Анечка – чемодан с вещами и подарками. Погода, к сожалению,   выдалась в тот день прохладной и пасмурной. На Анечке было «новое», из комиссионки, пальто с чёрным кроличьим воротником и модные, с меховой отделкой, сапожки – «румынки». Саша – стройный высокий лейтенант, в серой парадной шинели и фуражке с блестящей авиационной кокардой – тоже выглядел не менее эффектно. Однако, по дороге вся компания попала  под сильный проливной дождь и, пока убывающие и провожающие дошли до навеса над витриной магазина, где уже стояли несколько человек, все успели изрядно промокнуть.

      Большой куб с керогазами только одной стороной  оказался укрыт небольшим навесом, по остальным его бокам безжалостно хлестал жуткий дождь. Аня и Саша со страхом смотрели на разрушающееся, прямо на их глазах, кубическое сооружение из керогазов. Размокшие газеты жалко провисли  вмятинами, оголяя металлические рёбра. До отхода поезда оставалось менее часа и о том, чтобы что-то серьёзно исправить в упаковке керогазов, уже не могло быть и речи.

       - Та не переживайте – успокаивал Юрек. – У вас будет только одна пересадка в Минске, а в Кременчуге вас встретят, так что, всё буде добре.

       Провожающие с большим трудом втянули в тамбур громоздкий  мокрый  полупрозрачный  куб.  Ну, а уже в Минске этот куб с не меньшими трудностями был вытянут на перрон с помощью сердобольных попутчиков. С такими же горестями и стенаниями злополучный куб был внесён в тамбур Харьковского поезда, где и остался стоять до самого Кременчуга. На каждой станции Саша выходил в тамбур, помогая пассажирам пройти, чтобы те не зацепились за невзрачное на вид, непонятное ребристое сооружение.

         Ну, вот, наконец, и долгожданный Кременчуг. На перроне выстроились многочисленные родственники, встречающие молодых из далёкой Белоруссии. Куб, с выступающими торчащими рёбрами сквозь  ошмётки газет, был немедленно принят на руки мужской группы родственников и торжественно опущен на перрон. После крепких родственных объятий дядя Григорий стал внимательно рассматривать необычную конструкцию:

         - Та цэ ж, у вас керогазы! Ой, як гарно, у нас на ных – дэфицит. Спасыбо вам за таки гостынци.

          Дядя Гриша пошарил в кармане, вытащил перочинный ножик, разрезал бинты. В одно мгновение керогазы были разобраны родственниками. Вместо большого железного куба на перроне через минуту осталась жалкая кучка неких грязных тряпочек от порванных бинтов и обрывков старых мокрых газет. Чуть замешкавшаяся, в отличии от шустрых родственников, тётя Маня удивлённо округлила глаза до невероятных размеров и раскрыла пустые руки:

          - А дэ ж ще одын? Мэни ж, нэ хватыло…

          - Так трэба ж, було тоби скорише мэтушицця, - невозмутиво ответил дядя Гриша. Затем он на мгновение сморщил лоб и тут же нашёлся:

        - Тоби Саша, як вэрныця  додому, так пришлэ.

        У всех родственников с керогазами в руках, тут же растянулись масленые улыбки от удачно найденного выхода,  из сложившегося было недоразумения. (Что, кстати, и было сделано – недостающий керогаз действительно пришлось выслать тёте Мане позже отдельной посылкой). Но, в этот момент Саша и Аня растерянно переглянулись – а как же их долгожданный бизнес?  И, через секунду поняли, что их задуманный дома надёжный бизнес безнадёжно провалился, то есть – накрылся медным тазом. Все родственники были очень близкие, родные дяди и тёти, так что про деньги за керогазы – даже говорить и заикаться было как-то неудобно. Увы, но запланированные харьковские утюги, как оказалось, купить было уже не за что. А тех малых денег, что оставались от покупки керогазов, Саше с Аней едва хватало на обратную дорогу. Однако, неудавшиеся коммерсанты  и не предполагали в тот момент, что история с керогазами ещё не завершилась. Как оказалось впоследствии, у таких нужных керогазов очень быстро, к сожалению, прогорали колпаки. У кого-то их едва хватило на год, у кого-то – максимум, на полтора. Ещё несколько лет в письмах украинские родственники просили белорусских прислать новые колпаки для этих старых подарков. И долго ещё несостоявшиеся «коммерсанты»,  имея добрую душу и не имея возможности отказать в настойчивых просьбах родственников с Украины,   периодически были вынуждены покупать колпаки и отправлять в Кременчуг запчасти на злосчастные керогазы.

         Ну, а в тот их приезд в Украину приключения несостоявшихся «коммерсантов» ещё не закончились. Погостив у родственников пару дней, Саша с Аней отправились, наконец, к родителям на Козельщину. Приехали только к вечеру. Тут же был накрыт стол во дворе под виноградниками, где прямо над головами свисали спелые гроздья винограда. Ещё с детства Саша любил срывать губами спелые ягоды прямо с виноградной кисти, что он тут же и сделал.

        Мама  Ани жила по соседству и, вскоре, присоединилась к застолью. Отец достал из глубокого погреба холодное домашнее виноградное вино    собственного приготовления. Сидели долго, разговаривали о жизни, потом запели, как водилось. Услыхав  томное разноголосое пение  любимых застольных песен, подошли близкие соседи и ещё долго   под небом Козельщины звучало: - « Ой, чие ж то жито…» и многое другое.

Саша с отцом вышли из-за стола и, пройдясь по двору, присели на лавочку под большим раскидистым грецким орехом,. Спелые плоды старого домашнего дерева звонко сообщали о себе, падая на землю и с треском теряя зелёную кожуру, из которой выкатывались созревшие грецкие орехи. Батька неспешно затянул самокрутку с крепким табачком:

       - Расскажы ты мне, сынку, як вы там жывытэ. Чи хапае вам грошей?

       - Ну як тоби, папа, сказаты. Колы хапае, колы в притык. Збиралыся в отпуск ихаты, купылы керогазы по совиту сосидив, щоб заробыты грошей. Кременчугская родня розибралы их, подумалы, що цэ им подарунки.

Отец лукаво усмехнулся, цокнул языком и прищурился:

       - Так може тоби, сынку, грошей даты?

       - Давай, папа, зробымо так, ты мни позычишь грошы на утюгы, тому що мы обицалы привэзты их.

        Так как отец Саши работал главным бухгалтером райпотребсоюза, то покупка утюгов не составляла большой проблемы. Через несколько дней, заботами отца к обратной дороге в Белоруссию,  товар  в количестве десяти утюгов имелся в наличии.   После тщательной домашней упаковки, силами Саши и его папы,  появилась такая знакомая геометрическая фигура в виде куба. Правда, на сей раз, она была несколько меньших размеров, чем прежняя, но зато гораздо тяжелее. Шнуры шли отдельно от утюгов, и небольшой свёрток был привязан к основной упаковке  где–то сбоку.

       На пересадках, а их было две, в Кременчуге и в Минске, Саша еле доносил от поезда до поезда куб с утюгами, да ещё чемодан с подарками от родственников, прогибаясь от тяжести.

         Когда Саша с Аней, умотавшись донельзя, добрались, наконец, домой и стали распаковывать утюги. Тут они обнаружили к своему огромному огорчению, что шнуры где-то в переезде были безвозвратно потеряны. Упаковка с утюгами   много раз переставлялась с одного поезда в другой, с одного места на другое, пакет со шнурами где-то отвязался и потерялся в суматохе.

        Саша написал об этом отцу. Пока дошло письмо, пока получили посылку со шнурами, в каждом хозяйственном магазине Белоруссии в свободной продаже появились точно такие же утюги. Саша с Аней поняли, что и здесь их бизнес  вновь не состоялся. Ещё несколько лет они по поводу и без повода дарили утюги своим друзьям и сослуживцам. А близкие друзья, которые знали   эту историю во всех подробностях, ещё долго называли   Сашу с Аней, незлобно и с глубоким сочувствием – «великие комбинаторы».